Неточные совпадения
— А она — умная! Она смеется, — сказал Самгин и остатком неомраченного сознания понял, что он, скандально пьянея, говорит глупости. Откинувшись на спинку стула, он
закрыл глаза, сжал зубы и минуту, две слушал грохот барабана, гул контрабаса, веселые вопли скрипок. А когда он поднял
веки — Брагина уже не было, пред ним стоял официант, предлагая холодную содовую воду, спрашивая дружеским тоном...
Атеизм Химика шел далее теологических сфер. Он считал Жофруа Сент-Илера мистиком, а Окена просто поврежденным. Он с тем пренебрежением, с которым мой отец сложил «Историю» Карамзина,
закрыл сочинения натурфилософов. «Сами выдумали первые причины, духовные силы, да и удивляются потом, что их ни найти, ни понять нельзя». Это был мой отец в другом издании, в ином
веке и иначе воспитанный.
Ермилыч даже
закрыл глаза, когда задыхавшийся под напором бешенства писарь ударил кулаком по столу. Бродяга тоже съежился и только мигал своими красными
веками. Писарь выскочил из-за стола, подбежал к нему, погрозил кулаком, но не ударил, а израсходовал вспыхнувшую энергию на окно, которое распахнул с треском, так что жалобно зазвенели стекла. Сохранял невозмутимое спокойствие один Вахрушка, привыкший к настоящему обращению всякого начальства.
А там откуда ни возьмется поздний ветерок, пронесется над сонными водами, но не сможет разбудить их, а только зарябит поверхность и повеет прохладой на Наденьку и Александра или принесет им звук дальней песни — и снова все смолкнет, и опять Нева неподвижна, как спящий человек, который при легком шуме откроет на минуту глаза и тотчас снова
закроет; и сон пуще сомкнет его отяжелевшие
веки.
Она
закрыла глаза. Сквозь опущенные
веки свет лампочки приятным розовым светом ласкал глаза. Теперь покачивания парохода уже не были так мучительны.
Руки мне жгло и рвало, словно кто-то вытаскивал кости из них. Я тихонько заплакал от страха и боли, а чтобы не видно было слез,
закрыл глаза, но слезы приподнимали
веки и текли по вискам, попадая в уши.
В углу на сундуке, в бельевой корзинке, проснулся Коля и смотрел оттуда; синие полоски глаз едва видны из-под
век. Он стал еще более серым, вялым, тающим; он не узнал меня, отвернулся молча и
закрыл глаза.
Одетый в белую коломянковую жакетку, сиятельный сопутник Термосесова лежал на приготовленной ему постели и,
закрыв ноги легким пледом, дремал или мечтал с опущенными
веками.
Однажды она среди речи утомлённо
закрыла глаза, — он окостенел, боясь пошевелиться. А она через две-три минуты подняла
веки глаз и, усмехаясь, сказала...
Вдруг она исчезла. Исчезло все: улица и окно. Чьи-то теплые руки, охватив голову,
закрыли мне глаза. Испуг — но не настоящий, а испуг радости, смешанной с нежеланием освободиться и, должно быть, с глупой улыбкой, помешал мне воскликнуть. Я стоял, затеплев внутри, уже догадываясь, что сейчас будет, и, мигая под шевелящимися на моих
веках пальцами, негромко спросил...
Старушка не договорила: голос ее вдруг ослабел. Она как-то усиленно
закрыла глаза и замотала головою. Сквозь распущенные
веки ее, лишенные ресниц, показались слезы, которые тотчас же наполнили глубокие морщины ее исхудалого лица.
Дедушка Кондратий тоскливо покачал головою,
закрыл красные, распухшие
веки и безотрадно махнул рукою. Вместе с этим движением две едва приметные слезинки покатились из глаз старика.
Веков, вздрогнув, убежал за ним. Евсей
закрыл глаза и, во тьме, старался понять смысл сказанного. Он легко представил себе массу народа, идущего по улицам крестным ходом, но не понимал — зачем войска стреляли, и не верил в это. Волнение людей захватывало его, было неловко, тревожно, хотелось суетиться вместе с ними, но, не решаясь подойти к знакомым шпионам, он подвигался всё глубже в угол.
— запел он всей грудью, а глаза крепко
закрыл. Но и это не помогло, — сухие, колючие слёзы пробивались сквозь
веки и холодили кожу щёк.
А фигура все растет и все ближе тянется к нему руками. Он
закрыл глаза, но и сквозь закрытые
веки он еще яснее видит и землистые руки, и, как у кошки, блестящие, где-то вверху, зеленые глаза, и большой, крючковатый нос жида…
— Нет, нет, не надобно, не надобно… Мне это вредно, — отвечала Софья Карловна и
закрыла свои прозрачные
веки, тонкие, как перепонки крыла летучей мыши. Из-под этих
век выдавились и остановились в углах две тощие слезинки.
«Понял, черт меня возьми… у него из нижнего
века развился громаднейший гнойник, вырос и оттеснил глаз,
закрыл его совершенно… а потом как лопнул, гной вытек… и все пришло на место…»
И
закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на
веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и, Боже! даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным…
— Не избывай постылого, приберет бог милого, — огрызалась Галактионовна,
закрывая по обыкновению рот рукой, что она делала в тех видах, чтобы не показывать единственного гнилого зуба, отшельником торчавшего в ее верхней челюсти, — бог даст, тебя еще похороню. Лихое споро, не избудешь скоро; нас с Гаврилой Степанычем еще в ступе не утолчешь… Скрипучее-то дерево два
века живет!
Правда, один раз, под вечер, когда громадские люди стояли у пустой корчмы и разговаривали о том, кто теперь будет у них шинковать и корчмарить, — подошел к ним батюшка и, низенько поклонясь всем (громада великий человек, пред громадою не грех поклониться хоть и батюшке), начал говорить о том, что вот хорошо бы составить приговор и шинок
закрыть на
веки вечные. Он бы, батюшка, и бумагу своею рукой написал и отослал бы ее к преосвященному. И было бы весьма радостно, и благолепно, и миру преблагополучно.
О-о-о, и на кого-о-о и оставил и о-о-о и на ко-ого-о-о по-ки-и-нул о-о-о… вдовой горемычной…
век вековать,
закрыл ясны очи…
— Я прошу тебя, Pierre, — говорила она томно и
закрывала глаза большими коричневыми
веками, и желтая напудренная кожа обвисала на щеках, как у легавой собаки. — Ты знаешь, как у меня плохи почки, и мне положительно необходим Карлсбад.
После чая я опять сел за работу и работал до тех пор, пока мои
веки не стали опускаться и
закрывать утомленные глаза… Ложась спать, я приказал Поликарпу разбудить меня в пять часов.
— Госпожа
закрыла глаза и, снова быстро подняв
веки, взглянула на горничную.
— Катя! это уже наконец жестоко! — проговорила она и,
закрыв рукой лицо, отошла к стене. Она как бы чего оробела, и на
веках ее глаз повисли слезы.
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с
веками, которые больше чем наполовину
закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя.